(Продолжение, начало - журнал ПП № 10, 11)
Священномученик Мирон родился в чешской благочестивой католической семье от Иоанна и Марии Ржепиков 21 апреля 1885 г. в деревне Кучкаровка Луцкого уезда Волынской губернии.
2 мая 1885 г. он был крещен в Луцком Кафедральном Римо-Католическом костеле с именем Мирослав. Восприемниками при святом крещении были: Иосиф и Мария.
В 1887 году вся семья Ржепиков присоединилась к Православию в том же городе Луцке, а Мирослава нарекли именем Мирон в честь священномученика Мирона Кизического, память которого совершается 17/30 августа.
В 1900 г. Мирон заканчивает Клеванское духовное училище и поступает в Волынскую Духовную Семинарию, которую заканчивает в 1906 г. по первому разряду и удостаивается звания действительный студент.
С 1906 г. по 1910 г. он студент Московской духовной академии, которую окончил со степенью кандидата богословия.
7 сентября 1910 г. он направляется преподавателем в Таврическую Духовную Семинарию.
Женившись на Елизавете Петровне, Мирон Иванович 7 октября 1912 г. направляется законоучителем в Лубенскую училищную семинарию и епархиальное училище в Полтавской губернии.
2 сентября 1915 г. его переводят в Кашинскую Духовную Семинарию Тверской епархии в качестве преподавателя Священного Писания и временно исполняющего обязанности инспектора.
После октябрьского переворота 1917 г. все Духовные учреждения советской властью были упразднены. С 1918 г. Кашинскую духовную семинарию реорганизовали в школу второй ступени, где Ржепик Мирон Иванович стал преподавать в ней иностранные языки и черчение.
Будучи глубоко верующим человеком, он не мыслил своей жизни вне Церкви. В 1921 году он рукополагается в священный сан на один из приходов Тверской епархии.
В апреле 1926 года отец Мирон переезжает в г. Сергиев (ныне г. Сергиев Посад) и назначается настоятелем Пятницкого храма, на место умершего настоятеля протоиерея Евгения Александровича Воронцова и возводится в сан протоиерея.
После закрытия в 1928 году Пятницкого храма он переходит служить в храм святых апостолов Петра и Павла (Воскресенский).
5 апреля 1930 года он был арестован в составе шестидесяти священнослужителей и мирян Московской области и заключен в Бутырскую тюрьму. На допросе отец Мирон, отвечая на вопросы следователя, сказал: «Я с 1928 года и по настоящее время состою в каноническом общении с митрополитом Сергием, несмотря на то, что в первое время со стороны части верующих нашего прихода за это на меня были большие нарекания. Старца Алексия я знал еще до революции; будучи студентом Московской Духовной академии, ходил к нему на исповедь. По приезде в Загорск в 1926 году, я заходил к нему три или четыре раза в разное время… Разговоры с ним носили чисто религиозно-нравственный характер, и по поводу издания митрополитом Сергием циркуляра о поминовении власти разговора не было…
На проскомидии я поминал за упокой из пятой просфоры – «о памяти и оставлении грехов святейших патриархов православных, благочестивых царей и цариц и создателей святаго храма сего, и всех в надежде воскресения Твоего общения отец и братьев наших».
Виновным в предъявленном мне обвинении… себя не признаю и поясняю, что в контрреволюционной организации я не состоял и не состою, антисоветской агитацией не занимался…».
15 мая 1931 г. протоиерею Мирону было предъявлено обвинение в том, что «он состоял членом Загорского филиала контрреволюционной организации «Истинные христиане», участвовал в нелегальных собраниях в алтаре церкви и занимался монархической антисоветской агитацией…».
20 мая 1931 г. тройка при ПП ОГПУ по Московской области вынесла свой приговор по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР – 10 лет исправительно-трудовых лагерей с отбыванием в Сиблаге.
Шесть лет он пробыл в заключении — то в худших, то в несколько лучших условиях, работая то на общих работах на лесоповале, то делопроизводителем в отделе снабжения, статистиком в производственной части и чертежником в землеустроительной группе, или иллюстрируя лагпунктовскую газету.
С 1934 года он находился в Чистюньском отдельном лагпункте в Кемеровской области, живя в одном бараке с архиепископом Ювеналием (Масловским) и десятком священников-исповедников, сосланных сюда из разных областей России. Здесь протоиерея Мирона застали гонения 1937 года, не пощадившие и тех, кто уже имел значительные сроки заключения и уже годы находился за колючей проволокой за исповедание Христа и служение святой Христовой Церкви.
2 августа 1937 года у всех заключенных священников был произведен обыск. У протоиерея Мирона были изъяты церковный календарь с составленной на многие годы пасхалией, молитвослов, записная книжка, деревянный крест, антиминс, илитон, один оловянный и один медный крестики.
9 августа сотрудники секретного отдела НКВД стали вызывать на допросы лжесвидетелей, большей частью это были люди, сидевшие за бытовые преступления и занимавшие в лагере мелкие административные должности, и уголовники.
Один из старост барака показал: «Как правило, после 11 часов заключенный должен ложиться спать и не нарушать покой других. Эта поповская группа, несмотря на мои предупреждения... прекратить пение или беседы... не подчинялась распоряжениям. Своей разлагательской работой эта группа противодействовала культурно-воспитательной части лагпункта. Менее устойчивые лагерники поддавались влиянию этих попов, что сильно затрудняло проведение мероприятий культурно-воспитательного характера. В марте... при проведении стахановского месячника по подготовке к весенней посевной кампании между бригадами было объявлено соревнование за высокие производственные показатели по подготовке к севу. Все бригады за исключением той, в которой были попы, включились в соревнование, а эта бригада в соревновании участвовать не стала. В ночь под Пасху Масловский с Ржепиком, Кирсановым, Савченко и Лебедевым проводили Пасхальную заутреню. Я им предлагал разойтись, дать покой заключенным, но они не разошлись, продолжали богослужение до 5 часов утра, с ними были и другие заключенные...»
Другой староста барака показал: «На центральной усадьбе Чистюньского лагпункта отбывают наказание несколько заключенных-попов... Масловский, Трусевич, Ржепик, Лебедев, Сальков и другие... Этих попов в бараке объединил вокруг себя заключенный Масловский... епископ. Эта поповская группа на протяжении мая месяца вечерами устраивала в бараке богослужение, несмотря ни на какие предупреждения с моей стороны и со стороны лагерников... Контрреволюционная поповская группа также противодействовала работе культурно-воспитательной части лагпункта. Я помню, когда 2 мая предложили заключенным первого барака (где были и часть попов) посмотреть кинокартину, заключенный Масловский сказал: «Пусть идут они, — и указал на заключенных, — мы не пойдем». Глядя на попов, из этой половины барака никто из заключенных смотреть картину не пришел, а там в то время было 260 человек, среди них было много и бытовиков. После меня в барак приходил воспитатель... и комендант... — звали заключенных на картину, но, несмотря на это, картину смотреть никто из заключенных этой половины не приходил...».
(продолжение следует)
Материал подготовил и.Г.
