(продолжение, начало смотри ПП № 58-59)
| |
«В Правлениях новое опасно, а безначалие ужасно. Как трудно общество создать! Оно устроялось веками: гораздо легче разрушать безумцу с дерзкими руками. Не вымышляйте новых бед: в сем мире совершенства нет!»
Н. М. Карамзин |
Среди историков настоящего времени не утихают споры вокруг имен Ивана Грозного и Петра Великого. Много сходства в обстоятельствах, окружавших молодого царя Петра, с обстоятельствами Ивана Грозного. Но если в детстве Грозный имел возле себя митрополита Макария, сумевшего вложить в душу Ивана глубокую веру и православное понимание царской власти, то Петр оказался лишенным такого благотворного влияния.
Петр не получил соответствующего образования и воспитания. Вплоть до 21-летнего возраста был частым гостем Немецкой слободы. Это место в Москве было сосредоточием иностранцев. Откуда же они прибыли?
В XVII веке в Англии происходит буржуазная революция. После любой революции усиливается поток эмигрантов из страны. Такое явление характерно и для Англии.
Многие иностранцы нашли приют в России еще при дворе царя Алексея Михайловича, отца Петра I. Некоторые из них вели в Московии работу в интересах своих государств, то есть шпионили и осведомляли свои правительства или же просто появлялись среди «варваров» в целях наживы и обогащения.
Среди них были и масоны. Спасаясь от изувера и палача масона Кромвеля, они устремились в Москву. Местом их пребывания тоже была Немецкая слобода.
Иностранцы принесли свою веру, нравы и обычаи, свои идеи.
С 1690 года происходит сближение Петра с Лефортом. Никто не умел так подойти к Петру, как Лефорт. Влияние его на Петра было безгранично.
Через Лефорта Петр с обитателями Немецкой слободы заводит близкое и дружеское знакомство. «Он (Петр), - пишет историк С.Ф. Платонов, - ездил к ним в слободу, бывал в их домах и церквах (кирках). Он у них учился и веселился, танцевал на их вечеринках, пировал на их пирушках».
Там господствовал самый широкий разгул: пили вино до безобразия, плясали до упаду, иногда по два, по три дня пировали без устали, не ложась спать.
Под влиянием друзей-немцев молодой царь стал явно отставать от стародавних обычаев московской жизни, «обасурманел», как говорили про него москвичи. Про него говорили, что он «уклонился в потехи, оставя лучшее, начал творити всем печальное и плачевное».
- «Не честь он, Государь, делает – бесчестье себе», - прибавляли другие, осуждая поведение Петра.
В 1691 году Петр надевает немецкое платье. В это же время он переселился в Преображенское и зачастил в Немецкую слободу. Она стала колыбелью его духовного развития.
В 1698 году состоялась поездка Петра в Голландию. Там он пробыл четыре с половиной месяца. Поездка произвела огромное впечатление на молодого русского царя. Любознательный от природы Петр стремится во все вникнуть, все узнать и все самому испробовать.
Во время путешествия он посещает арсеналы, заводы, мельницы, работает на верфи, постигает корабельное искусство, делает наблюдения при помощи микроскопа. Во время пребывания в Англии знакомится с компасом.
Петр ведет разговоры с умными передовыми европейцами, с английскими богословами, слушает разговоры о политике, усваивает новые понятия. Он ставил цель склонить Англию к борьбе против Турции на стороне России. Конечно, никакого союза заключено не было.
Петр из поездки в чужие края вынес отрицательное отношение к православной вере, ненависть к русским традициям и обычаям.
По возвращению из-за границы в Россию Петр I проводит свои первые реформы. (Подробно об этом изложено в газете ПП №41, 2009г.).
Петр легко переступал через традицию, не ощущая того, насколько «новое» не просто противоречит «старому», но и оскорбляет религиозное чувство. Он нарушил в русской жизни весь бытовой уклад повседневности. Так, петровское «брадобритие» стало не просто введением новой обиходной нормы, но явилось покушением на духовную традицию. Патриарх Филарет в 1628 году соборно проклял это «псовидное безобразие». С ранних лет русский человек видел бороды на лицах святых. Бритыми и в немецком платье в иконографии обычно изображались бесы. В такой наряд было принято наряжаться на святочных представлениях, изображая нечистую силу, брадобритие считалось и знаком ереси. Митрополит московский Макарий еще в середине XVI века писал, что «вопреки Божественной и Царской заповеди некоторые творят дела латинской ереси, накладывают бритвы на свои бороды,
творя угодие женам и поругаясь Образу Божию». И вдруг сам царь запретил бороды и повелел носить шутовской наряд повседневно, а потому и говорили, что «царь нарядил людей бесом».
Кощунственно выглядели и царские «всешутейские соборы», которые не могли восприниматься иначе, как глумление над Церковью, церковной службой, так как это карнавальное действо включало подлинные элементы церковного обряда.
Традиционный образ христианского царя умаляла и семейная жизнь Петра. В 1689 году он женился на Евдокии Лопухиной. Этот брак принес наследника – царевича Алексея, но по возвращению из-за границы в 1698 году царь открыто разрывает с Евдокией. Заставил ее принять монашество и сослал в Суздальский Покровский монастырь. Судьбу сына он намеревался решить на новый манер: отправить учиться за границу и потом женить на иностранной принцессе.
Слух об этом быстро распространился в России.
Сам Петр в 1712 году вступил во второй брак с женщиной сомнительной репутации – уроженкой Лифляндии Мартой Скавронской, принявшей Православие под именем Екатерины Алексеевны Михайловой. «В этом браке произошло святотатственное смешение духовного и плотского родства. При переходе Марты в Православие ее восприемником являлся царевич Алексей Петрович. Поэтому Екатерина стала крестной дочерью Алексея (она получила отчество «Алексеевна» в честь своего крестного отца). По отношению к самому Петру она оказывалась в духовном родстве внучкой. В православной традиции духовное родство не отделялось от плотского, оно признавалось еще значимее». Как справедливо заключает исследователь: «Обвенчавшись с Екатериной, Петр как бы женился на своей внучке. Это не могло расцениваться иначе, как попрание основных христианских законов».
Традиционное русское миросозерцание теряло свою цельность. Современный ученый-богослов заметил, что Петр и его окружение, не отрекаясь от веры и церкви, «отреклись от образа жизни, к которому звала Церковь, в поклонении которому она старалась, поелику возможно, удержать все общество в целом».
Поражает «двуликость» Петра. С одной стороны его «шутовство» и «непотребства», а с другой – при нем строились известные православные храмы. По его инициативе одновременно с закладкой Петербурга в 1703 году заложена и первая церковь новой столицы – во имя Первоверховных святых апостолов Петра и Павла (апостол Петр – небесный покровитель Петра I).
На месте первоначального деревянного собора позже был воздвигнут величественный каменный собор, колокольню которого венчал не традиционный православный крест, а установленный в 1725 году по велению царя-императора ангел с крестом в руке. Имя Петра I неотделимо и от сооружения в Петербурге Исаакиевского собора. Каменную церковь во имя Исаакия Далматского (день памяти святого приходится на день рождения Петра Алексеевича) начали строить на берегу Невы в 1717 году. Современный же собор сооружен по проекту архитектора О.Монферрана уже в XIXвеке.
Возникновение Александро-Невского монастыря (Лавры) связано также с именем преобразователя. Задумывался монастырь как центральная и великолепнейшая обитель всей России. Основана Лавра была в 1710 году на том самом месте, где по преданию (позже оспоренному) Александр Невский когда-то разбил шведов. В 1723 году в Александро-Невский монастырь из Рождественского монастыря города Владимира были перенесены мощи святого блгв. великого князя Александра Невского. Помимо своего дальнего предка, Петр чтил и апостола Андрея Первозванного. В 1698 году им был учрежден первый, так навсегда и оставшийся, орден Святого апостола Андрея Первозванного.
При всем том протестантский «уклон» религиозного сознания Петра трудно подвергнуть сомнению. Его очень привлекало учение Лютера. Существуют свидетельства, что во время своего первого пребывания за границей Петр проявил интерес к этому учению.
Историк С.Ф. Платонов признавал, что «его поведение, вся манера действия показывали, что Петр не просто видоизменяет старые порядки, но питает к ним страстную вражду и борется с ними ожесточенно. Он и улучшал старину, и гнал ее, и принудительно заменял новыми порядками».
Один из «отцов славянофильства» назвал Петра «разрушителем русского», а поэт М.А. Волошин (1877 - 1932) в одном стихотворении написал: «Земли российской первый большевик».
Петр I «европейскую цивилизацию» насаждал насильственно. Правда, при этом обычно не принято поднимать вопросы о цене преобразований. Загублено было бесчисленное количество человеческих жизней. А.Н. Боханов пишет: «Давно установлено, что эпоха Петра Великого – пик государственного насилия, в том числе и в применении смертной казни». Никто, даже приблизительно, не установил количество погибших «во славу преобразований». Правда состоит и в том, что и особого желания не проявляли считать потери.
Многие потери связывали с военными потерями – как неизбежные жертвы на «алтарь Отечества». А разве до Петра на Руси не было «алтаря Отечества»? Конечно, он был. Разница в том, что «тогда алтарь Отечества и церковный алтарь значили одно и то же. И лишь с Петра они стали существовать и восприниматься раздельно».
Против Церкви предпринимаются решительные меры. Отменяется патриаршество и в 1721 году учреждается Синод. Идет дальнейшее наступление на монастыри. В феврале 1722 года последовал указ, который разрушил дорогой древний обычай «подымать иконы на дом». Этим же указом запрещались сборы на церковь. 23 февраля 1722 года открывается гонение на колокола. Указ наистрожайше предписывает: «Во всех всероссийского государства монастырях колоколов не делать». Указ от 28 марта того же года объявляет войну часовням. «Обычай устраивать часовни, - говорит указ, - начался и утвердился от невежд». Указ этот возбудил в Москве сильное волнение, но с этим не считались.
Страх перед иностранцами побеждал благоразумие. Только бы не прослыть перед ними отсталыми и темными. Это было глумлением над простым и искренним выражением религиозного чувства верующего русского человека. Все это не могло не поколебать религиозно-нравственных устоев русской жизни.
А еще недавно иностранцев удивляла наша вера. Многое они в ней не понимали. Так в записках немецкого ученого Адама Олеария можно найти такое описание: «Даже простолюдины в далеких углах царства высказывали стойкую приверженность Православию». Олеарий с недоумением замечает, что «крестьяне в деревнях не желали допустить, чтобы мы касались руками их икон, обращались к ним ногами, лежа на лавках. У некоторых из них после нашего постоя должен был явиться поп с кадилом и вновь освятить иконы, точно они нами были загрязнены». Олеарий, как и другие иностранцы, не мог понять, почему русские упорно не хотят вести с ними «диспут о вере».
Все эти иностранцы – путешественники, ученые, коммерсанты – являлись или католиками, или протестантами, или мусульманами. И для всех них Православие – «схима», «заблуждение», «ересь», все, что угодно, но только не истинное Богопочитание.
А вот православному сирийскому архидиакону Антиохийской церкви Павлу Алеппскому, посетившему Русь в составе делегации этого патриархата во главе с патриархом Макарием в 1654 – 1655 г.г., все понятно. Свои впечатления он зафиксировал в обширном труде «Путешествие». Архидиакон с умилением, восхищением говорит об увиденном в России: «Представьте себе, читатель, они стоят от начала службы и до конца неподвижно, как камни, беспрерывно кладут земные поклоны, поют молитвы; и всего удивительнее, что в этом принимают участие и маленькие дети. Усердие их к вере приводило нас в изумление. О Боже, Боже! Как долго тянутся у них молитвы, пение и литургия». И в другом месте архидиакон Павел пишет: «Нет сомнения. Что Творец (да будет прославлено имя Его!) даровал русским Царство, которого они достойны и которое им приличествует. Все заботы их – духовные, а не телесные. Таковы они все».
И это Царство разрушалось. Через отделение церкви от государства самодержавная власть царя делается морально одинокой. Очень образно об этом сказал Лев Тихомиров: «Унижая церковь в глазах народа, Петр рубил один из самых глубоких и питательных корней, на котором стояло, росло и развивалось дерево самодержавия».
Унижая своим поведением в глазах народа царский сан, Петр явился отрицателем идеи божественного происхождения своей власти. Он явился перед народом простым человеком: «Не в короне и не в порфире, а с топором в руках и с трубкой в зубах, работал как матрос, одевался и курил как немец, пил водку как солдат, ругался и бранился как гвардейский офицер».
Нужна ли была эта коренная ломка всех сторон жизни русского народа?
Необходимость реформ осознавали и предшественники Петра. Не всё было и плохо. Так в области внутреннего управления Московия достигла больших успехов. Устройство центральных правительственных органов (по мнению В.Ключевского) превосходило иностранный опыт.
Огромную роль в России играли Земские соборы, Дума, приказы. Петр все это перечеркивает, и по заграничному образцу центральными органами власти становятся Сенат, коллегии.
Все коллегии возглавлялись иностранцами: в Камер-коллегию был назначен Бревер, Военную коллегию – генерал Вейде, Адмиралтейскую – Крейс, Коммерц-коллегию – Шмидт и так далее.
Опытное русское боярство было устранено от управления. «В течение веков, - говорит Карамзин, - народ чтил бояр как мужей, ознаменованных величием… Петр уничтожил достоинство бояр: ему надобны были министры, канцлеры, президенты. Вместо древней Думы явился Сенат, вместо приказов – коллегии, вместо дьяконов – секретари». Те же изменения произошли и в армии.
Унижая боярство, выдвигая чиновников без роду и племени, явившихся в Россию со всех концов мира на «ловлю счастья и чинов», Петр убавил и без того слабое аристократическое начало.
Из новой реформы ничего путного не вышло. При Александре I коллегии заменят министерствами.
С Петра начинается история русской передовой интеллигенции – «история медленной планомерной подготовки разрушения Православного Русского Царства». Просвещение и развитие интеллигенции при Петре попадает в руки иностранцев. Они знакомят верхи нашего общества со своими идеями, со своей литературой.
Именно этот слой первым отступит от православной веры. Позднее А.И. Кошелев вспоминал: «Христианское учение казалось нам пригодным только для народных масс, а не для нас философов. Мы особенно высоко ценили Спинозу и считали его творчество много выше Евангелия и других священных писаний». Автор этих высказываний был современником митрополита Филарета (Дроздова).
В произведениях Феофана Прокоповича, Посошкова (современников Петра) находим высказывания их враждебного отношения к «старому невежеству», «застою» и «религиозному суеверию». Они стремились обеспечить для России европейское просвещение.
Если сгруппировать все идеи, высказанные в петровскую эпоху, то они сводятся в основном к следующему:
- забвение и открытая ненависть к прошлому страны;
- рабское преклонение перед всем иностранным;
- борьба за отделение церкви от государства, гонение на церковь и монашество;
- взгляд на народ как на средство для достижения своих целей.
Вот на этих идеях и воспитывались правящий класс и русская интеллигенция.
А так ли было все прекрасно в Европе, чтобы слепо копировать ее? Обратимся к некоторым фактам.
Германия только что закончила тридцатилетнюю войну, в которой от военных действий, болезней и голода погибли три четверти населения страны. Эта война велась за испанское наследство. Прекращена она была из-за истощения всех участвующих стран – и Германия, и Франция вымирали от голода. Дороги Европы были переполнены бандитами, солдатами, бежавшими из армий воюющих стран, голодными мужиками, горожанами, которые могли найти себе пропитание только путем разбоя. Для устрашения жандармерия сотнями и тысячами вешала этих людей тут же на дорогах.
По всей Европе полыхали костры инквизиции. На этих кострах ученые-богословы (католики и протестанты) жгли ведьм.
А как складывалась история Голландии, особенно близкой сердцу Петра? За сто лет до Петра приговором от 16 февраля 1568 года Святейшая инквизиция осудила на смерть всех жителей страны, и герцог Альба уничтожил целые города.
В XVII веке страна снова была втянута в тридцатилетнюю войну. Голландия была разорена, голодные массы на улицах рвали в клочки представителей власти. В ответ – 20 000 казненных. Это было почти перед приездом в эту страну Петра I.
В Англии в этот же период только при Елизавете было повешено и казнено около девяноста тысяч человек. «Вся Европа билась в конвульсиях войн, голода, инквизиции и эпидемий».
Однако историки продолжают писать, что «европейские народы воспитывались не кнутом и застенками», как в России. Они не могли не знать, что по «Уложению» царя Алексея Михайловича смертная казнь в России полагалась за 60 видов преступлений, а по французскому законодательству этого времени – за 115, при Петре – за 200 преступлений.
Историки говорят о московской грязи и об европейской чистоте. Приведем высказывание Ивана Солоневича: «Процент того и другого – и в Москве, и в Европе сейчас установить довольно трудно. Версальский дворец купался, конечно, в роскоши, но еще больше он купался во вшах: на карточный стол короля ставилось блюдечко, на котором можно было давить вшей. Были они, конечно, и в Москве, больше их было или меньше – такой статистики у меня нет, но в Москве были бани». Они были по всей России. В Европе бань не было. Приехав из-за границы, Петр в числе прочих своих войн – объявил войну и русским баням. Они были обложены почти запретительным налогом.
«Сказка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная ложь. Бессознательной она не может быть». Факты говорят о другом: Петр привез из Европы в три раза расширенное применение смертной казни, стрелецкие казни, личное в них участие. До него Московские цари никогда не опускались до этого. Петр привез из Европы борьбу с вековыми русскими традициями, даже борьбу с банями и многое другое. Технику и другие полезные вещи привозили и до Петра.
К моменту царствования Петра уже более, чем наполовину была реорганизована армия, строились заводы, и не только заводы, но начали строить и корабли. Приглашались иностранные специалисты, русские купцы заводили свои представительства за границей и даже вытесняли иностранных купцов с иностранных рынков. В России уже появились аптеки и театры, и даже первая газета. «Петр застал реформу уже на ходу, но резко изменил её направление. Он превратил реформу в революцию, а преобразования – в ломку».
Мы не можем судить его теперь. На это есть Божий суд. В исторической литературе имеется такое суждение: «Война долголетняя и упорная, строительство государства, напряженный труд по созданию флота не давали возможности Петру разобраться в той тонкой паутине, которую вели вокруг него иностранцы и заставили его быть орудием разрушения веры, нравов и духа своего народа. Петр блуждал в протестантских дебрях, кощунствовал, причинял зло матери-церкви, но умер он православным.
С 23 по 28 января 1725 года он исповедовался и приобщался три раза: будучи соборован, он проявил большое душевное сокрушение и несколько раз повторял: «Я верю, я надеюсь!»
Увенчанный всеобщим признанием и мировой славой, Петр не возгордился признанным величием и умер с глубоким смирением и раскаянием»
(продолжение следует)
Прихожанка Лунина Антонина
