Моё воскресение
Моя дорога к храму
Недавно, разбирая старые вещи, я наткнулась на фотографию более чем двадцатилетней давности: наша веселая компания студентов-первокурсников у Вечного огня в городе Загорске. 1983 год….
Думала ли я тогда, что в двух шагах от меня находится место, которое станет для меня таким дорогим…. Тогда мы приезжали в Загорск просто так, погулять. Всю дорогу в электричке играли в карты, громко смеялись. Так же веселясь, пробегали по городу, заходили и в Лавру…. Потом кинотеатр, двухсерийный боевик, снова электричка, карты, и всё забыто. Потом замужество, рождение двух сыновей, работа по распределению.
А в 1991 году обстоятельства сложились так, что мы переехали в Загорский, теперь уже Сергиево-Посадский район. За год до переезда надо мной и двумя моими малышами было совершено таинство крещения. Муж же мой был крещен во младенчестве. Свекровь меня долго уговаривала креститься, но я считала все это ”мракобесием’’ (так нас учили в школе). Но начались проблемы со здоровьем, и свекровь высказала мысль, что, возможно, что-то мне ”сделали’’, и надо креститься срочно, а то никакая ”бабка’’ лечить не возьмется. Я последовала совету. С болью и стыдом я вспоминаю, как я крестилась, ни во что не веря, так, на всякий случай. Свекровь приехала за мной и детьми, и мы поехали к ней в деревню. Несмотря на свое равнодушие, я заметила, что всю дорогу были какие-то странные препятствия, задержки, и вместо обычных пяти-шести часов мы ехали более суток. Приехали, нашли крестных, все узнали, договорились, но накануне намеченного дня крещения мой старший сын, которому было пять лет, упал с тракторной тележки на торчащие бутылочные стекла и изрезал себе всё лицо и висок. Я даже тогда не надеялась, что он останется жив. Отвезли в районную больницу, наложили множество швов, забинтовали.
Тут уже все меня стали отговаривать, дескать, как такого изуродованного куда-то везти, тем более в купель погружать.
Но теперь уже стала настаивать я, и, несмотря на все препятствия, мы крестились. Я совершенно ничего не понимала и очень плохо помню, как все это было. Помню только, что батюшка велел мне сразу же повенчаться с мужем. Но и это я пропустила мимо ушей, считая себя ”кузнецом своего счастья’’. И вполне удачливым ”кузнецом’.
И вот мы в Сергиевом Посаде. Первый раз я зашла в ворота Лавры в 1992 году на Покров. На территории Лавры было пустынно. По дорожке навстречу мне медленно двигалась женщина на костылях. Поравнявшись со мною, она попросила купить у неё книгу Аввы Дорофея и две маленькие иконы, и все это хотя бы за один рубль. Что я и исполнила. Так Авва Дорофей стал нашей первой книгой, где упоминалось имя Божие.
Потом я зашла в Успенский собор. Там шла служба. И я там немножко постояла.
На протяжении двух последующих лет ”кузнец своего счастья’’ терпел поражение за поражением на всех фронтах. Я приуныла. Ситуация казалась мне совсем безысходной. Я просто не знала, куда деваться от сильной душевной боли. Стала ходить по всяким психологам, психиатрам, пила какие-то успокоительные, антидепрессанты, но ничего мне не помогало.
Несколько раз я пыталась подойти на исповедь к лаврским священникам, ища утешения, но всё оканчивалось ещё большим отчаянием.
И вот, как-то в начале Великого поста в 1995 году я вышла из ворот Лавры в состоянии сильной скорби, не замечая ничего вокруг. И почему-то вместо того, чтобы идти через подземный переход на вокзал, я повернула направо и спустилась вниз по лесенке. Гляжу, храм стоит. Ну и зашла….
Вся моя жизнь разделилась на ”до’’ и ”после’’ этого момента. Причём, всё что было ”до’’, даже не хочется и вспоминать. Плохо помню, как я зашла, что я делала в храме, только помню ощущение необыкновенного тепла и уюта, совершенно мне незнакомое. Как будто я зашла в родной дом, где меня давно ждут. Помню домотканые половички, салфеточки, множество комнатных цветов…. И как будто всё это я уже где-то видела, в каких-то своих детских снах.
День был будний, в храме никого не было, кроме работника за ящиком.
Я подошла и записалась на венчание. Нас записали на день жён-мироносиц и велели накануне приехать на исповедь. Дома я пыталась рассказать что-то мужу, но не могла подобрать слов, а только повторяла: ”Там такой храм! Мы обязательно будем венчаться только там! Нет, ты не представляешь. Там так хорошо!’
Так, в течение долгого Великого поста я уговаривала своего мужа, и он был не против. И вот дожили мы до Светлого Воскресения, а там вскоре наступила та памятная суббота, когда мы приехали ко всенощной на жен-мироносиц. Об исповеди я не имела никакого понятия и рассказывала батюшке про своих обидчиков. Батюшка сказал мне несколько утешительных слов, смысл которых был приблизительно такой, что все обидевшие меня еще придут и прощения попросят.
Это меня просто окрылило! Я подумала: ”Ну, наконец-то! Наконец-то мне попался хороший батюшка! А то куда ни приду, все меня ругают, спрашивают про какие-то грехи. А у меня ведь нет никаких грехов. Наоборот, все меня обижают. Наконец-то хоть кто-то мне посочувствовал. Теперь буду ходить только сюда!’’ И как же теперь я благодарю Бога, что прозвучали именно эти слова, которые побудили меня прийти в храм ещё, ещё и ещё.
Вечером, приехав домой, я приготовила множество котлет и бутербродов, чтобы завтра взять с собой, т.к. очень боялась, что не выдержу натощак Литургию и венчание.
В сам радостный день жен-мироносиц, причастившись, я сразу побежала в машину кушать. Муж меня насилу отыскал.
Говорит: ”Венчание уже должно начаться, нас ждут’
Так, жующую, взял меня за руку и повел к храму.
После венчания стояли мы посреди опустевшего храма и смотрели друг на друга, как будто в первый раз. А ведь мы прожили вместе уже 10 лет.
Кто-то, совершенно посторонний, подарил нам букет гвоздик.
Поехали домой. На душе было тихо и тепло.
Вот так, как комарик на тепло, ”прилетела’ я в храм Параскевы. И в течение многих лет просто отогревалась, оттаивала душой. Поначалу я относилась к храму как к поликлинике или магазину. Всенощную проводила в очереди на исповедь, в напряжении и тревоге, что очередь слишком большая. На литургию приезжала прямо к причастию, боялась, что не выдержу всю службу.
Потом стала замечать, что, в отличие от магазина, люди сюда ходят одни и те же, и почему-то этих людей мне очень радостно видеть, как будто они мои близкие родственники. После венчания наша жизнь очень изменилась. Раньше мы любили шумные компании, застолья. Я любила попеть под гитару, потанцевать под магнитофон. А тут - как отрезало. Захотелось жить тихо. Читали Авву Дорофея, покупали другие духовные книги. Восприятие жизни стало светлее, радостнее.
Потом Бог дал нам третьего сыночка. Всю беременность я старалась почаще причащаться. А когда родился ребёночек, крестили его в нашем храме. Потом возили его причащать, часто бывали на службе. Ребенок рос, считался уже ”нашим’’, ”храмовым’’. А я почувствовала себя членом большой, дружной семьи. Среди людей нашего прихода мне всегда было легко, потому что здесь можно было быть самой собой, я чувствовала, что меня здесь принимают такую, какая я есть.
Мне хорошо запомнился момент, когда я впервые обратила внимание на само богослужение в нашем храме. Это было на всенощную под Вербное воскресение. Я, как всегда, заняла очередь на исповедь. Было очень много народу. Я боялась тесноты и духоты, и полслужбы гуляла возле храма. И вот, протиснулась я, чтобы проверить, как там моя очередь, а тут зажегся свет, запели ”Хвалите имя Господне’’, и я вдруг забыла и про тесноту, и про духоту. Так было хорошо!
В этот же вечер я купила календарь с подробным описанием богослужения и теперь уже старалась встать впереди, чтобы все видеть и слышать, забыв все свои волнения об очереди.
Более счастливым был следующий момент; опять же на Вербное, через год или два. Литургия, Херувимская, вот уже и батюшки выходят. Неожиданно подступают слёзы. Я зашмыгала и, стыдясь, украдкой бросила взгляд по сторонам. И обнаружила, что вокруг меня тоже все плачут. Не знаю, почему так было… И какая-то особенная тишина, даже дети не шумят. И чувствую, что все мы одно-одно целое.
Ещё как-то на Дмитриевскую субботу во время Литургии во мне бился вопрос: ”Неужели действительно есть связь душ?’’ И тут батюшка выходит на амвон и начинает свою проповедь словами: ”Да, связь душ есть’.
Вот так, со временем, я очень полюбила Богослужение.
Еще мне очень нравились проповеди о. Гедеона на тему семьи. Они заставляли меня серьезно задуматься. В первую очередь, о воспитании детей. И об обязанностях супругов. Раньше я даже не осознавала, какая огромная ответственность лежит на родителях. Также радовала возможность прийти в пятницу, задать батюшке какой-нибудь вопрос, особенно в трудной ситуации, когда не знаешь, как поступить.
Шли годы, и я все больше осознавала, что я сама ничего не могу, не знаю, не умею.
Вся былая самонадеянность с меня постепенно слетала.
Потом меня пригласили читать псалтирь в одной из наших ”двадцаток’. Потом вереница скорбей, болезней. Много лежала в больницах, видела вокруг себя страдания и смерть. И все больше задумывалась о том, что живу как-то не так. И особенно задумывалась о смерти. Душа томилась, тосковала. Я осознавала, что не живу ещё духовной жизнью. Храм для меня – это все-таки что-то вроде клуба, да и вообще, я все пытаюсь постигнуть умом. И что-то этот ум мне так надоел! И хотя я читала псалтирь, я ничего там не понимала. А Евангелие мне тогда виделось просто историческим текстом. Жила я по своей воле и совершенно искренне не понимала разницы между самоволием и послушанием. И так томилась я, томилась, и исповеди что-то не получалось, и скорби всё усиливались.
И вдруг случилось следующее: однажды я Мое воскресениепричастилась, потом начался молебен Параскеве Пятнице. Вроде бы всё как всегда. Но вдруг я совершенно по-новому услышала слова Евангелия о жене хананейской. Как она просила для себя милости, просто, как псу. Что и псам отлетают крохи. Эти слова зашли куда-то вглубь меня, к моему настоящему ”я Мое воскресение’’, о котором я даже и не подозревала. И я сразу и крепко поверила, что и мне может отлететь какая-то крошечка, хотя бы малюсенькая. И что и я Господу не чужая, и что милости у Господа хватит на всех. И я стала пытаться молиться. А дня через три, утром, я повела сына в школу, а когда шла обратно, опять вспомнила эти слова, заплакала, побежала бегом домой, достала Евангелие, подумав, что если эти слова такие потрясающие, то может быть и все остальные такие же.
Закладка у меня лежала на 13 главе Евангелия от Иоанна. Я положила Евангелие на табуретку, встала на колени и стала читать. Читала, обливаясь слезами и перечитывая каждое предложение по нескольку раз. Читала главу за главой, не в силах оторваться. Не заметила, как прошло три часа. В этот же день я писала свою первую в жизни исповедь. Я только начала догадываться, что такое покаяние, хотя проходила в храм восемь лет.
Несколько раз, с Божьей помощью, получилось серьезно исповедоваться. И я никогда не забуду, к чему это привело. Мне просто хотелось летать или ходить на голове, или скакать на одной ножке. Очень трудно было сдерживаться и вести себя соответственно возрасту и положению. Если говорить образно, то тут напрашивается сравнение с телёнком, который родился зимой, стоял в полутёмном сарае, и вдруг его выпустили на солнышко. И вот он всё бегает, скачет туда-сюда, туда-сюда. Так и душа моя скакала зигзагами. И я всё ходила и говорила всем, что надо читать Евангелие. Всё хотелось каждому сказать что-то доброе. Я даже подходила к незнакомым людям и говорила: ”Не грустите, у Вас всё будет хорошо, Вы не представляете, как Вас любит Господь!’’ и т.д. Конечно, всё это на меня сильно повлияло.
И к нашей чудотворной иконе святой великомученицы Параскевы я прибегала за помощью очень часто. И ещё никогда не оставалась не утешенной. Особенно во времена уныния. Однажды я приехала рано утром в пятницу, храм ещё был закрыт. И вот стояла я перед входной дверью, смотрела вверх на иконочку с лампадочкой и грустила о том, как далеко я живу, как тяжело добираться, здоровье все слабее, с деньгами всё хуже…. А ведь и поближе к дому есть храмы. А почему-то так тянет сюда. А вдруг это неправильно? ”Параскевушка, а вдруг я не твоя?’’ – молча спрашивала я. Стояла я так с полчаса, потом пришли сотрудницы храма, и одна из них вдруг обратилась ко мне со словами:
- Ты что, уже решила, что ты нам не родная?! – и стала меня ругать за какую-то провинность трехнедельной давности. У меня внутри всё похолодело. Ведь этот человек не мог слышать моих мыслей. Я начала что-то мямлить, что я, дескать, здесь же не работаю, да и живу далеко, бываю редко!
А мне говорят: ”Но ведь дочка, если уезжает далеко от мамы, не перестаёт быть её дочкой’.
Эти слова меня так успокоили, что я совсем перестала терзаться и живу теперь, как Бог даст. Есть возможность приехать на службу – хорошо, нет возможности – дома молюсь.
Слава Богу за всё!
<< ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА | СОДЕРЖАНИЕ | СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА >>
